Вероника Мелан - Чейзер [litres]
Войдя в комнату, похититель внес с собой запах еды: небольшой поднос с тарелкой супа, хлебом и ложкой стоял на столе. Тошнотворный и одновременно восхитительный запах. Желудок принялся бунтовать, в то время как рот наполнился слюной.
Лайза поморщилась от дискомфорта в животе.
Значит, все случилось не накануне, а сутки назад. И она все еще жива. Жива после той страшной процедуры в комнате маньяка, где успела проститься с жизнью. Воспоминания пугали даже теперь, пришлось срочно заткнуть их в дальний угол, тот, что потемнее, иначе ужасающе быстро возрождалась паника.
— Зачем… ты меня привязывал?
— Чтобы ввести антидот.
— Это твоя кровь?
— Да.
Она боялась задавать вопросы. Боялась смотреть на него и думать о том, что произойдет дальше. А что, если извращенная пытка продолжается? Что, если ее оставили жить не потому, что осознали непричастность к криминальным действиям, а для каких-то иных целей? Неизвестных, страшных целей.
Сидящий в кресле мужчина не выказывал признаков раздражения ни от того, что она случайно перешла на "ты", ни от наличия вопросов. Как не выказывал и радости. Он держал переплетенные пальцы у подбородка и смотрел на нее, как смотрят на подозреваемого в камере для допросов. Ровно, тяжело, молча.
Хотелось одного: уйти.
Каким-нибудь образом покинуть эту квартиру/дом и навсегда забыть лицо с зеленовато-коричневыми глазами. Вычистить его из мозга, вытравить, выскрести, закопать и насадить сверху цветочков, чтобы оно не преследовало ни во сне, ни наяву. Чтобы весь тот чертов вечер с гонкой и последующим операционным столом канул в небытие.
— А моя машина?
— Она у меня в гараже.
"Я могу ее забрать?" — хотела спросить Лайза, но не спросила. Вопрос означал бы, что она желает уйти, а никто пока не сказал, что отпускает ее. Преследователь вообще не был щедр на слова, и ни лицо, ни взгляд не выдавали эмоций.
Незнание того, что происходит, щекотало позвоночник ледяными пальцами. Зачем она здесь? Почему жива? Надолго ли? Лайза чувствовала, что сдает, проигрывает борьбу с собственными нервами. Если не начать этот разговор сейчас, то уже никогда…
— Я невиновна, — прошептала она тихо; выдавая волнение, начал предательски дрожать подбородок. Только не слезы, только не выдавать слабости. — Невиновна, слышишь?
— Я знаю.
Все тот же немигающий взгляд под темными бровями и исходящая паром тарелка супа на столе. Впуская глоток свежего воздуха, пошатнулась у окна бордовая штора.
— Поэтому ты жива.
Лайза с облегчением выдохнула сдерживаемый в легких несколько бесконечно долгих секунд воздух.
Слава Создателю… Слава Создателю… Слава Создателю…
Первый ответ положительный, нужно идти дальше.
— Я… — слова давались тяжело, несмотря на положительное течение разговора: вдруг через час этот мужик вновь примет охладитель для души, и оттепель закончится? — Я хочу уйти.
Похититель откинулся в кресле и сложил ладони на поясе.
"Предплечья, как бревна, — подумалось ей некстати, — такие же мощные и жилистые…"
Взгляд нехотя переполз на широкую грудь, рельеф которой черная майка скорее подчеркивала, нежели скрывала. Огромный разворот плеч, просто огромный… Он мог переломить ей хребет одной левой.
Снова сделалось страшно; почему-то захотелось плакать — океанским прибоем нахлынула жалость к себе.
— Ты уйдешь, как только сможешь двигаться.
Лайза не поверила собственному счастью. Резко вдохнула, открыла рот и закрыла его, не в силах произнести ни слова. Лишь бы не спугнуть удачу… Когда, когда же она сможет двигаться?
— Хочешь восстановить двигательную функцию — ешь.
Мужчина поднялся с кресла и взял в руки поднос; ее глаза сделались блюдцами.
Кормить. С ложки. С рук.
Что ж… Для того, чтобы снова начать ходить, она перетерпит и это.
* * *Картина с абстрактными линиями.
Синие мазки в виде незавершенного треугольника, оранжевая точка у верхней грани, желтые разводы в левом углу и снизу.
Лайза успела запомнить ее до мельчайших деталей. Потому что эта картина — единственное, что она могла видеть, не имея возможности повернуть голову. Скошенные вбок глаза позволяли ухватить стоящий у стены шкаф, балконную дверь — открытую, судя по шевелящимся шторам, и, собственно, вход в спальню, откуда приходил похититель.
Похититель. Почему-то она привыкла называть его этим словом, несмотря на то, что ее не похищали. Наоборот, кормили и поили с рук, выхаживали для того, чтобы она могла уйти.
Где-то тикали часы.
Лайза зверела, не имея возможности на них взглянуть.
Портьеры скрадывали небо за окном — единственный индикатор времени суток. Мужчина ушел какое-то время назад, сказал, что она проспала сутки, значит, сейчас глубокая ночь. Над картиной горело несколько вделанных в потолок лампочек — единственный источник света. Не слишком яркий, под таким вполне можно спать, если бы спать хотелось, но сон ускользал.
Она лежит в чужом доме, почти не может двигаться. Ее наверняка потеряли на работе, телефон не отвечает. Нужно позвонить. Нужно каким-то образом позвонить шефу. Утром.
Спустя несколько секунд, отзываясь на физический позыв, мысли испуганно переключились на совершенно другую тему: Лайза почувствовала, что хочет в туалет.
Он насмехался.
Нет, насмехался не он, а едва заметный дьявольский огонек внутри его глаз, говорящий: "У тебя нет выбора".
— Я могу отнести тебя в туалет, но ты не сможешь усидеть на унитазе, сползешь с него, если я не буду придерживать. Никогда не задумывалась, сколько мышц задействуется для удержания тела в вертикальном положении? А они у тебя на данный момент не работают.
Лайза рдела, как помидор. Как могла сжимала бедра, чтобы не выпустить влагу наружу, и факелом горела от стыда.
Какой абсурд! Здоровый сутки назад человек теперь поставлен перед выбором: либо позориться в уборной, валяясь картофельным мешком на полу возле унитаза, либо позволить себя раздеть, чтобы подложить под пятую точку "утку". Замечательный выбор. Просто мечта! Ни с чем несравнимое продолжение "банкета".
Он вошел, когда она уже поскуливала от нетерпения. Вошел сразу с "уткой", будто знал.
— Или же ты даешь согласие на мою помощь тебе прямо здесь. И в том, и в другом случае — тебя ведь это беспокоит? — я увижу тебя частично обнаженной. Иначе никак.
— А нельзя пригласить сиделку? Медсестру? В общем… женщину.
— Твоя сиделка в этом доме — это я.
Ответ прозвучал ультиматумом. Мол, довольствуйся тем, что есть.
Она проскользила глазами по лицу — прохладному смешку в глубине глаз, искривленным мягкой улыбкой губам, подбородку, шее, мощной груди, серебристой пряжке ремня, длинным пальцам, держащим "утку", и нехотя кивнула. Почти провалилась под землю в переносном смысле, не имея шанса отказать. Скажи "нет" и сделаешь под собой лужу, напрудишь на кровать, испачкаешь матрас… Потом придется менять белье и, возможно, спальню… стыд-то какой…
